Мой товарищ, солдат-философ, в прошлом технически грамотный московский рабочий, говорит о смысле жизни: «Разве мы живем? Разве жили они валяющиеся в воронках? Кто их помнит, будет помнить? Даже в семье не обронят лишнего слова – времена сейчас смертные, погиб он где-то далеко, не на глазах, да и вообще отстраиваться нужно, не до него… Мы – вот эта щепка, которая когда-то была живой ветвью, росла: ее срубили, покололи и скоро сожгут, не интересуясь ее прошлым. Живут те, кто оставил после себя след созидания или след разрушения…»
Наконец пришло сообщение о преобразовании нашей дивизии в гвардейскую. Спешно скреблись, штопались, мылись…
Студенческий забулдыга, переменивший несколько вузов, типичный «Онегин наших дней» в чине старшины. Все же человек он крайне интересный. Чинность и степенность манер вызывают насмешки по его адресу, но его слушают: Распутин, Клеопатра…
Капитан сдал батарею и полез в ранги, но на голодные пайки. По этому случаю офицеры пили. Попрощались сдержанно: порядком-таки надоел. Единственное доброе слово, сказанное вдогонку, было то, что он щадил людей в бою, лишний раз никогда не рискуя.