Я думал о нравственности, о совести и поступках. Как условия жизни всемогущи над ними.
Служебная изворотливость наделила меня ложью, которой, как щитом, приходится защищаться.
Но самая бедственная черта у меня – шакалий аппетит. Такого голода я не испытывая с памятных дней 1933 года, голодного года для Белоруссии.
Голод доводит… К стыду своему, нужно сознаться: были случаи, что урвешь из продуктового пайка товарища… Возьмешь сухарь… Так делают многие. Но это не оправдание. И насколько грязны подчас руки, настолько почернела душа…