Грохот наступления пошел на убыль. Части 88-й немецкой пехотной дивизии окружены в Великих Луках. Остался узкий коридор, простреливаемый нашими войсками. С обеих сторон активно действует авиация, а так – удивительно тихо. С нашей стороны применяются только штурмовики, которым трудно тягаться с «мессершмитами». Пять-шесть подбитых Яков село в нашем районе, а один опустился прямо на батарею. Кадры не те: пилот кончал училище в Армавире, когда немцы тянулись к Северному Кавказу. Как-то к слову пришлось похвалить У-2 и его усовершенствованного собрата Р-5. Старший лейтенант Л. заметил мне: «Он хвалит их, как славянофилы хвалили допетровские времена». Слева, где-то совсем близко, успешно действует одна гвардейская часть, которая среди многочисленных трофеев захватила и бронепоезд, тревоживший нас все лето. …Немецкие снайперы ежедневно выводят из строя десятки людей. Замечательная прицельная цейсовская оптика  и надежная  маскировка.  Наши же стрелки не обладают ни первым, ни вторым. Зарылись по щелям и мерзнут. Умный, энергичный человек комбат, пьет водку и мрачно, сосредоточенно думает. Все, буквально все, мечтают о женской ласке. И если звучит музыкальная фраза: «…Сперва рука, потом плечо, потом и ноженька, и гавань тихая у Наты на груди…» – так это звучит сгустком большой человеческой грусти. Одолела и меня страсть к девичьей ласке, с которой не справишься постом и молитвами.Старший лейтенант П., заместитель командира батареи, пустил пулю в висок: надоела война, армия, дисциплина.